"Групповая композиция: Танцующие Тени"

Людмила откинула телефон на кресло, игнорируя третий звонок Эдуарда. На экране мелькнуло его лицо — натянутая улыбка, фоновый шум аэропорта. Она выключила звук, позволив губам сложиться в насмешливую гримасу. «Смотри, дорогой… Как твоя командировка обогащает наш быт…»
Артём, Ваня и Коля замерли вокруг кушетки, будто статуи в галерее запретных желаний. Воздух пах льняным маслом и тревожной сладостью юношеского пота.
— Первый раунд… — Людмила провела языком по нижней губе, сбрасывая с плеч шелковый пеньюар. — …классика.
Первая смена: Игра ролей
Артём занял позицию сзади, его ладони впились в её бёдра, пальцы оставляя красные следы на коже. *«Неужели она… такая вся…»* — мысли путались, когда он вошёл, ощутив непривычную тесноту. Людмила выгнула спину, принимая его глубже, но тут же повернула голову к Ване, чей член уже дрожал у её губ.
— Твоя очередь… художник, — прошептала она, обхватывая Ваню губами так, что он вскрикнул, уцепившись за спинку кушетки.
Коля, оставшийся в стороне, нервно перебирал пальцами прядь её волос. «Я… я не смогу…» — но Людмила поймала его взгляд, притянув к груди.
— Учись… — приказала она, направляя его член между своих ног, где влажность смешивалась с движением Артёма. — Покажи, как чувствуешь форму…
Его пенис скользнули внутрь, и она застонала, заставляя Ваню ускориться. Артём, потеряв ритм, схватил её за талию, но Людмила резко оттолкнула его.
— Смена! — скомандовала она, и мальчики замерли, как щенки, прерванные на полуслове.
Вторая смена: Хаос симметрии
Теперь Ваня оказался сзади, его худощавые бёдра прижимали Людмилу к кушетке. Артём, всё ещё дрожащий, пристроился у её рта, но она отвела его головку в сторону, указав на Колю:
— Ты… здесь. — Её пальцы коснулись своих губ, а другой рукой она направила Колю спереди. — И не робей…
Коля вошёл с тихим стоном, глаза расширились от неожиданной волны тепла. Людмила, игнорируя Артёма, потянулась к Ване, взяла его член так, чтобы Коля видел, как её язык скользит по его головке.
— Так… — она выгнулась, обхватывая ногами спину Коли. — Артём… Твой черёд…
Парень, наконец получивший доступ к её рту, вошёл в ее рот с голодом неофита. Его руки сжимали её грудь, а Ваня, ускоряясь сзади, стонал, глядя, как её ногти впиваются в спину Коли.
Финал: Взрыв палитры
Людмила почувствовала, как их ритмы сливаются в дисгармоничный вихрь. Артём, не выдержав, кончил первым, сперма стекая по её подбородку. Ваня, подхваченный волной, вскрикнул, впиваясь зубами в её плечо. Коля, последний, замер на грани — его глаза молили о разрешении.
— Все… вместе… — прошипела она, и мальчики рухнули в финальном порыве.
Тело Людмилы вздрогнуло, когда три волны накрыли её одновременно — изнутри, снаружи, в горле. Её крик растворился в хриплых стонах, смешавшихся со звоном упавшей бутылки вина.
На полу, среди разлитых красок и сброшенной одежды, они лежали, как персонажи с абстрактного полотна. Людмила первой поднялась, потягиваясь так, что свет лампы подчеркнул каждый изгиб.
Тишина комнаты нарушалась только прерывистым дыханием. Людмила приподнялась, её волосы, спутанные и влажные, падали на грудь, смешиваясь с каплями пота. Взгляд скользнул по мальчикам — Артёму, прислонившемуся к стене, Ване, закусившему губу, и Коле, всё ещё дрожащему от непривычной слабости в ногах.
— Урок окончен, — сказала она, проводя языком по губам. — Но работа над ошибками… обязательна.
Она опустилась на колени перед Артёмом, чей член, уже мягкий, всё ещё блестел от её слюны. Её губы скользнули вдоль длины, собирая остатки, как кисть, стирающая лишние мазки. «Нетерпелив… Слишком торопился…» — мысленно отметила, чувствуя, как он вздрагивает от прикосновений.
— В следующий раз… — прошептала, целуя кончик, — …учись контролировать ритм.
Переместившись к Ване, она заметила, как он пытается прикрыться рукой. Аккуратно отвела её, удерживая взглядом. — Стыд — плохой советчик, — сказала, обхватывая губами его член, всё ещё чувствительный после оргазма. Её язык выписывал круги, собирая каждую каплю, пока кожа не стала чистой, как холст перед новым сеансом.
Коля заёрзал, когда её пальцы коснулись его.
— Ты… тоже, — приказала Людмила, мягко, но не оставляя выбора. Его член, полувозбуждённый, дрогнул под её прикосновениями. Она облизнула его медленно, как бы изучая, оставляя кожу безупречной. «Робок… Но способный…»
Поднявшись, она поправила чёрные кружевные трусики, на которых не осталось ни пятнышка.
— На следующем уроке, — голос звучал как школьный звонок, зовущий на перемену, — разберём перспективу. — Её глаза блеснули, заметив, как Артём потянулся к телефону. — С натуры.
Мальчики переглянулись, не решаясь спросить. Только Ваня неуверенно ухмыльнулся:
— А… модель будет та же?
Людмила рассмеялась, подбирая с пола шелковый пеньюар.
— Модель… — она повернулась, давая им последний взгляд на свои ягодицы, подчёркнутые кружевом, — …обязана удивлять.
Артём, опершись о спинку кресла, первым нарушил тишину:
— Красное платье… С открытой спиной и разрезом до бедра, — его глаза блеснули, когда Людмила повернулась к гардеробу. — Чтобы видно было… как двигаются мышцы под кожей.
Людмила, улыбаясь, достала облегающее платье из шелка, прижимая его к телу. — Как на венецианском карнавале? — повернулась, демонстрируя спину, где застёжка едва прикрывала поясницу.
Ваня, покраснев, пробормотал:
— А можно… как в школьной форме? С бантами и… — он сглотнул, — …короткой юбкой.
— Ностальгия по урокам, Ванюша? — она достала плиссированную юбку и белые гольфы, намеренно уронив резинку. — Или тебе нравятся… строгие учительницы?
Коля, ёрзая на диване, выдавил:
— Белое… Всё белое. Чистое… — он замолчал, когда Людмила подняла полупрозрачную сорочку, сквозь которую просвечивали очертания тела.
— Ангельский образ? — она приложила ткань к груди, наблюдая, как он задерживает дыхание. — Но даже ангелы иногда… падают.
Артём нервно провёл рукой по затылку, первым нарушив тишину:
— Чёрные чулки… С кружевом на резинке. Чтобы видно было, как они обнимают бедра, — его голос дрогнул, когда Людмила открыла комод, наполненный шелками и кружевами.
Она достала пару чулок, развернув их с театральной медлительностью. Глубокий чёрный шёлк блеснул в свете люстры, а кружевная кайма скользнула по её пальцам, как паутина.
— Плотное прилегание, классика… — проверила резинку, растягивая её у себя на запястье. — Удовлетворит запросу?
Ваня, пряча взгляд за челкой, пробормотал:
— Немного прозрачное бельё… Чтобы сквозила кожа. Не как в порно, а… как в старых фильмах.
Людмила улыбнулась, доставая комплект из кремового шифона. Полупрозрачный лиф едва прикрывал грудь, а трусики с высокой посадкой подчёркивали линию бёдер.
— Элегантность, а не вульгарность… — намеренно повернулась боком, демонстрируя, как ткань скользит по растяжкам на животе. — Здесь виден каждый штрих… Естественный.
Коля, краснея до корней волос, выдавил:
— Волосы… пусть будут свободными. И… чтобы лицо без яркой косметики.
Она распустила каштановые волны, встряхнув головой. Несколько прядей упали на лицо, обрамляя мягкие черты с едва заметными морщинками у глаз. Пальцы провели по губам, стирая часть помады, оставив лишь лёгкий блеск.
— Как юная нимфа после купания… или уставшая богиня? — спросила, ловя его взгляд в зеркале.
Когда Людмила вышла из-за ширмы, воздух словно загустел. Чулки, идеально облегающие ноги, поднимались до середины бёдер, где кружевная резинка слегка врезалась в кожу, оставляя розоватые следы. Полупрозрачный лиф приоткрывал живот с серебристыми растяжками, а округлости бёдер, не скрытые тканью, демонстрировали мягкие следы целлюлита. Её красота не нуждалась в ретуши — зрелая, земная, дышащая историей.
Артём замер, сжимая подлокотники кресла. «Она… как картина Ренуара… Настоящая…»
Ваня, забыв дышать, пялился на чулки, представляя, как кружево трется о его ладони.
Коля, словно загипнотизированный, протянул руку к её волосам, но остановился, будто боясь разрушить мираж.
— Завтра… — Людмила провела ладонью по животу, подчёркивая каждую складку, — …будем рисовать текстуры. Научитесь передавать на холсте и шёлк, и следы времени.
А мальчики уже не смотрели на часы. Их мир сузился до кружев, шёпота чулок и обещания завтрашнего урока, где "несовершенства" станут главным сюжетом.